Сепарационная тревога как способ проживания депрессии

Мы продолжаем публикацию выпускных работ наших коллег, успешно завершивших обучение в обучающей программе «Основы аналитического консультирования и юнгианской терапии» в 2018 году. Следующей работой, с которой мы предлагаем вам познакомиться является работа Ольги Черненко на тему: «Сепарационная тревога как способ проживания депрессии».

«Сепарационная тревога как способ проживания депрессии»

Однажды три ворона сильно проголодались, но знали, что скоро найдут недавно погибшего рыцаря, которым смогут поживиться. Его собака уже не гоняла зайцев, его сокол уже сам искал себе добычу, а его возлюбленная уже нашла себе другого кавалера. Поэтому вороны решили, что из костей доблестного рыцаря они построят гнездо, из волос его соорудят мягкую подстилку, а телом воина будут питаться.

Так и нам нередко начинает казаться, что ужасная троица, состоящая из депрессии, отчаяния и ощущения ненужности, находится совсем рядом; словно три ворона, сидящие у нас за окном, эти ощущения будто ждут, чтобы мы оступились, и тогда они полностью овладеют нами. Не эта ли черная птица охотилась за душой главного героя новеллы Эдгара По «Ворон»? Разве не называл Уинстон Черчилль свою депрессию «черным чудовищем»? Не играл ли Кафка, у которого помутился рассудок, со своим именем, называя свою депрессию «вещим вороном»? Не испытывает ли каждый из нас дрожь, едва ощутив где-то поблизости присутствие этой троицы, причем не только в самые мрачные дни своего одиночества, но и в свои самые лучшие часы, когда мы целиком во власти счастья и благополучия?

Эти три ворона хорошо известны всем: они каркают, когда мы хотим спать, закрывают нам кругозор, когда мы оглядываемся вокруг, и напоминают нам о вырытой в земле черной яме, в которой мы рано или поздно окажемся.

Впервые упоминание о психологическом отделении обнаруживается в статье З. Фрейда «Печаль и меланхолия» (Фрейд, 1998), в которой не дается конкретного определения феномену психологической сепарации, но описывается важность такого отделения и необходимость «работы печали» для того, чтобы эмоционально оторваться и психически отделиться от объекта любви в ситуации утраты. З. Фрейд считал, что ситуация утраты объекта любви субъективно переживается как потеря части Эго, и эмоциональное отделение происходит посредством «работы печали»: психическая энергия отрывается от утраченного объекта для того, чтобы «Я» освободилось от прежней привязанности и смогло направлять высвободившуюся психическую энергию на другие объекты. Данная идея Фрейда очень ценна для понимания феноменологии эмоциональной сепарации: любое психическое отделение означает конец прежних отношений, которые должны быть «оплаканы» для того, чтобы завершиться и дать возможность родиться новым. Представляется, что подобный механизм является универсальным для различных ситуаций отделения, будь то развод, окончание дружеских отношений или же кризисы супружеских, детско-родительских отношений (объект привязанности не меняется, но сами отношения должны будут качественно трансформироваться).

Наиболее подробно динамику интрапсихической реальности в процессе сепарации ребенка от матери описала М. Малер (2005), использовавшая для описания феноменологии отделения термин «сепарация-индивидуация», в котором слово «сепарация» обозначает выход ребенка из симбиотической связи с матерью, дистанцирование, построение границ и отделение от нее, а «индивидуация» — развитие интрапсихической автономии

Описывая динамику интрапсихической реальности ребенка в процессе сепарации — индивидуации, М. Малер отмечает двойственную эмоциональную окрашенность данного процесса: ребенок, побуждаемый импульсом развития исследовать мир за пределами отношений с матерью, испытывает при этом одновременно радость, интерес и тревогу. Если отношения с матерью ощущаются как надежные, тогда ребенок может использовать ее как стабилизатор (или «вспомогательное Эго») для преодоления тревоги отделения. В этом случае формируется нормальная исследовательская активность и интрапсихическая автономия как результат успешной сепарации, процесс психического созревания продолжается, что в дальнейшем приведет к структурализации Эго. Если же по каким-либо причинам процесс сепарации — индивидуации блокируется (например, вследствие повышенной тревожности матери или ненадежной привязанности), у ребенка становится гораздо меньше возможностей справляться с тревогой отделения, тогда процесс нормального психического развития нарушается, что может приводить в дальнейшем к невротизации личности. Идеи Малер обогатили понимание сепарации: являясь естественным импульсом развития, эмоциональный компонент этого явления выражен не только гореванием и тревогой, но и переживанием радости и интереса при нормальном протекании процесса.

Американский психолог Дж. Хоффман на материале анализа переживаний отделения юношей и девушек от родительской семьи выделяет четыре вида сепарации:

1. Конфликтологическая независимость — отсутствие переживания вины, гнева, тревоги, недоверия в отношениях с родителями;
2. Аттитюдная независимость — независимость собственных убеждений от мнений родителей;
3. Эмоциональная независимость — независимость от родительского одобрения и поддержки;
4. Функциональная независимость — самостоятельность в решениях и действиях без обращения за помощью к родителям (Hoffman, 1984).

По мнению автора, полноценная сепарация невозможна без достижения независимости в этих сферах.

Вслед за психоаналитиками, Дж. Боулби, изучая реагирование ребенка на разлуку с матерью, выделяет три фазы таких реакций:

1. Стадия протеста, сопровождающаяся эмоциями страха и гнева;
2. Стадия отчаяния, характеризующаяся эмоциями горя и скорби;
3. Стадия отчуждения, на которой у ребенка формируются защитные механизмы: здоровая аффективная привязанность к другому человеку или такие механизмы подавления, как изоляция аффекта, вытеснение, замещение и отрицание. Боулби рассматривал гнев в близких отношениях как попытку войти в контакт с недоступным объектом привязанности, различая гнев надежды и гнев отчаяния. Идеи автора легли в основу эмоционально-фокусированной семейной терапии, отдающей первенство важности эмоциональным процессам в формировании паттернов взаимодействия в семье.

Структура феномена психологической сепарации представлена когнитивно-поведенческим, эмоциональным и коммуникативным компонентом. Первый включает в себя формирование личностной идентичности и автономии, аттитюдной и функциональной независимости.

Эмоциональный компонент сепарации представлен совладанием с сепарационной тревогой, виной за отделение и чрезмерной зависимостью от одобрения и поддержки, а также способностью чувствовать себя безопасно в близости с другими (Витакер, 2000; Hoffman, 1984).

Коммуникативным компонентом психологической сепарации является трансформация отношений в качественно новые, где каждый из сепарантов воспринимает другого как отличного от себя и принимает эти отличия, что позволяет сохранить видоизмененной эмоциональную связь с другим, не разрывая ее. Такое понимание структуры феномена психологической сепарации позволяет предложить и следующее его определение, отражающее все описанные выше характеристики. Таким образом, психологическую сепарацию можно определить, как явление психологического отделения взаимно значимых субъектов друг от друга, в результате которого происходит трансформация их отношений, а также достижение когнитивной, эмоциональной и функциональной независимости каждым из сепарантов.

В юнгианской концепции сепарация рассматривается как отделение от родительских фигур. Сам Юнг больше внимания уделял процессу индивидуации, но один из его учеников Эрих Нойманн уделял много внимания процессу сепарации, описывая его фило- и онтогенетически в своей работе «Происхождение и развитие сознания». На примере мифологии о герое (цикл мифов, которые прослеживаются практически у всех народов мира, в которых герой побеждает чудовище и получает сокровище) он описывал процесс рождения и борьбы за собственную индивидуальность сознания. Особое значение придается борьбе с Великими Прародителями, представленными уроборосом. Лишь после освобождения от власти Прародителей (образ Ужасной Матери и Ужасного Отца), сознание за счет трансформации (либо получение сокровища, либо союз с принцессой, анимой-сестрой) становится устойчивой независимой структурой, способной к индивидуальному развитию.

Сепарация от родителей становится одним из самых распространенных, но не единственным камнем преткновения на пути взросления. Нет никаких десяти, или еще какого-то заветного количества условий, выполнив которые личность оказывается сепарированной и развивающейся. Безусловно способность обеспечить себе независимость является важной компонентой сепарации, но, если человек построил целую империю на зло родителям, это как раз случай незавершенной сепарации, застрявшей на фазе борьбы с родительскими фигурами. Осознание себя, своих потребностей, своего места в жизни и способность сказать об этом вслух (не кричать всем подряд, а сообщить тем, с кем вступаешь, либо находишься в отношениях) отличает людей, прошедших сепарацию от родителей.

Сепарационная тревога связана со страхом, что отношения с кем-то значимым для нас оказываются под угрозой или могут прерваться из-за потери эмоциональной связи (потери его любви) или вследствие утраты, потери самого этого человека (отъезд, смерть). Термин «сепарация» обычно используется, когда говорят о временном перерыве в отношениях, после которого отношения возобновляются, тогда как «утрата» означает окончательное расставание. Но часто фантазии сепарации и утраты перемешиваются, тогда человек может воспринимать сепарацию как утрату и реагировать на нее так сильно, как если бы он терял этого человека навсегда.

Эмоционально сепарационная тревога проявляется в чувствах одиночества, ощущении брошенности, грусти или злости, фрустрации или отчаяния. И степень этой тревоги также может быть очень различной — от слабой печали, беспокойства до сильных эмоциональных реакций. Эта тревога может переживаться и телесно — в виде нарушения функций организма (нарушения пищеварения, дыхания и т. п.) и часто в виде психосоматических расстройств. Даже медицина, направленная против повышенной температуры, кашля, насморка, рвоты и других, хорошо знакомых симптомов, сегодня видит в них необходимую защитную реакцию организма. Можно прибавить к этому списку и депрессию. Человек может внезапно заболеть и не понимать, что это вызвано сепарационной тревогой. Также она может быть причиной несчастных случаев.

Отличается и способность выдерживать сепарационную тревогу разными людьми. Часто эта тревога находится вне нашего сознания, она бессознательна, поэтому рекомендуется именно психоаналитический метод лечения, который помогает её обнаружить и проработать. Любой психический процесс имеет сознательный и бессознательный компоненты. То есть, часть своих чувств мы осознаем, а часть — нет. Когда тревога чрезмерна, она вся уходит в бессознательное с помощью механизмов психической защиты и может нами не осознаваться вовсе. Тогда человек не понимает, с чем связаны его страдания, его болезнь или не отдаёт себе отчёта в своих чувствах.

Переживание одиночества как невыносимое, никогда не относится к взрослым переживаниям, то есть возникшим во взрослом возрасте.

Но многим взрослым людям оно известно, и ему находят самые страшные сравнения и метафоры. Падение в бездну, невыносимая космическая пустота, высасывающее и изматывающее, режущее как нож по живому, ощущение отделенности и неконтакта со всем миром.

Строго говоря, человек, конечно же такими метафорами описывает переживание ранней потери, ранней травматической сепарации, уж по какому бы то поводу она ни случилась и какой характер бы ни имела — психологический или реальной потери — всегда вследствие её непереживаемости в младенческом и раннем детском возрасте — она приводит к хронической депрессии.

Такая депрессия даже имеет свое название — происходящая из ранней сепарации, т. н. анаклитическая депрессия, тяжело поддается лечению из-за своей довербальности и остроты и сложности переживаний, кроющихся за ней.

Человек с такого рода депрессией, имеет серьезные маниакальные защиты от неё (т. е. уход в деятельность, получение впечатлений, удовольствий, зависимости) и фактически не знает спокойного существования вне депрессии и защит от неё.

И все же, как и воспаление, являющееся естественной защитной реакцией организма, может перейти в хроническую форму, так и депрессия — затянувшаяся, повторяющаяся снова и снова — теряет свои целительные свойства, и сама превращается в болезнь.

«Я хочу отметить ценность такого процесса, как депрессия, — говорил по этому поводу Д. В. Винникотт, — при этом я не отрицаю, что люди, подверженные депрессии, тяжело страдают и могут нанести себе серьезные повреждения, вплоть до самоубийства».

По Фрейду. Печаль — это депрессия, соразмерная обстоятельствам. Депрессия — это печаль, несоразмерная им. Это страдание, похожее на траву перекати-поле, которая питается как бы одним воздухом и растет, хотя и оторвана от питательной почвы.

Фрейд использует два давно известных понятия: печаль и меланхолия. В прояснении различий между ними открывается природа депрессии.

Трагедия человека, который пребывает в депрессии, заключается в том, что он сам не может понять, отчего и откуда у него такое состояние.

Он остро реагирует на явно незначительные происшествия в жизни, любой пустяк может ввести его в уныние — и ему не надо говорить, что нет повода расстраиваться, потому что он это сам понимает.

В центре всегда драма взаимоотношений, которая развивается между человеком, переживающим депрессию, и его близкими, которые оказываются неспособными его понять.

Чувство, что тебя не могут понять близкие люди — только усиливает депрессию. Поэтому настроение может улучшиться в первые дни, и даже месяцы, знакомства с новым человеком, который вселяет неосознаваемую надежду быть понятым. Но потом неизбежно происходит разочарование: новый человек оказывается опять не тем.

Депрессия может ощущаться как пребывание в бездонном колодце, но, с юнгианской точки зрения, интрапсихическая депрессия — это колодец, имеющий дно, но колодец так глубок, что до дна очень трудно достать. Буквально слово депрессия означает давить вниз, подавлять. Так что же конкретно «подавляется»? Подавляется, распадается и растрачивается энергия жизни, присущая ей целеустремленность, ее телеология. Хотя этиологию такого подавления не всегда можно распознать, нечто, находящееся у нас внутри, тайно ему содействует. Предположительно, что и глубина, и продолжительность депрессии зависят от уровня и качества подавляемой жизненной энергии. Одна часть жизни воюет против другой, а человек волей-неволей становится полем боя.

Все по-разному переносят свою депрессию. Учитывая то, что неизбежно приходится интериоризировать отношения с окружающими людьми, особенно отношения в родительской семье, мы рефлекторно выражаем совокупность представлений о себе и других и отношений с ними. Например, ребенок, у которого недостаточно удовлетворяется первичная потребность в любви, безопасности и поддержке, интериоризирует эту ошибочную, но неизбежную предрасположенность взрослых. У него появляется ощущение, что он недостоин заботы и внимания, ибо, во-первых, наверное, так считают его родители, а, во-вторых, потому, что эти самые ранние первичные отношения становятся для ребенка моделью всех отношений, которые развиваются у него впоследствии, так как люди, заботящиеся о младенце, фактически становятся посредниками между ним и окружающим его внешним миром.

Философия депрессии

Душа представлена в разнообразии цветов, включая все оттенки серого, голубой и черный. Для заботы о душе нужно наблюдать весь спектр ее цветов и противостоять искушению придерживаться только белого, красного или оранжево—ярких цветов. Идея «раскрашивания» старых черно-белых фильмов связана с общим отрицанием нашей культурой всего темного и серого. В обществе, которое защищается от чувства трагического в жизни, депрессия воспринимается как враг, неизлечимая болезнь; хотя именно в таком обществе, посвященном свету, депрессия компенсаторно будет особенно сильной.

Забота о душе требует признания способа, которым она заявляет о себе. Сталкиваясь с депрессией, надо спросить себя: «Что она здесь делает? Не играет ли она важную роль?» В случае депрессии, дающей нам ощущение смертности, надо предотвратить отрицание смерти, к которому мы легко скатываемся. Более того, нужно развить в себе вкус к депрессивному настроению, позитивное уважение той роли, которую оно играет в жизненном цикле души. Некоторые чувства и мысли возникают только в темном состоянии. Подавив это настроение — подавляются эти идеи и размышления. Депрессия дает душе возможность выразить не менее важную сторону, которая оставалась скрытой из-за неприятия ее темноты и горечи.

Это латинское слово звучит клинически и серьезно. Но было время, когда депрессию идентифицировали с римским богом Сатурном. Быть в депрессии означало быть «в Сатурне». И хронически склонного к меланхолии человека называли «дитя Сатурна». Поскольку депрессию идентифицировали с этим богом и планетой, она ассоциировалась с другими качествами Сатурна. Например, его также называли «старцем», который управлял Золотым веком. Депрессивные люди иногда считают, что золотые времена далеко в прошлом и что от них ничего не осталось в настоящем или на будущее. Эти меланхолические мысли глубоко укоренены в сатурнианском предпочтении ушедших дней, памяти и ощущении, как проходит время. Эти мысли и чувства, окрашенные печалью, относятся к желанию души существовать сразу и во времени, и в вечности. И поэтому они могут быть приятными. Иногда мы связываем депрессию с буквальным старением. Но это относится к старению души. Сатурн не только приносит ностальгию по «Золотым старым временам», он поднимает более сущностную идею, что жизнь проходит: мы становимся старше, опытнее и, может быть, мудрее. Это сатурнианский подарок возраста и опыта. Будучи ранее идентифицированной с молодостью, душа теперь приобретает важное качество возраста, являющееся позитивным и полезным. Если возраст отрицается, душа теряется в неадекватном цеплянии за молодость. Депрессия дает дар опыта не в смысле буквальных фактов, а в качестве отношения к самому себе. Человек приобретает ощущение, что прожил нечто, что стал старше и мудрее. Приходит понимание, что жизнь есть страдание и что познание открывает различия. Больше не возможно наслаждаться беззаботной наивностью молодости. И это понимание приносит печаль и удовольствие от нового чувства принятия себя и самопознания. Это осознание возраста имеет ореол меланхолии, но оно также дает качество благородства. Естественно, существует сопротивление этому вторжению Сатурна, которое мы принимаем за депрессию. Трудно отказаться от молодости, потому что это потребует принятия смерти. Тот, кто стремится к вечной молодости, вырывает себя из ее тяжелых цепей. Надо пригласить Сатурна, когда мы пытаемся оттянуть наше служение ему. Тогда сатурнинская депрессия придаст глубину и субстанцию душе, которая по той или иной причине застряла в молодости. Сатурн выветривает и старит человека естественным образом. В Сатурне рефлексия углубляется, мышление включает чувство времени, и события длительного периода жизни кристаллизуются в чувство нашей сущностной природы.

Что, если депрессия — просто состояние бытия, ни хорошее, ни плохое? Что-то, что душа делает в свое время и по своим собственным причинам? Взросление приносит ощущение своей личности. Индивидуальность проявляется со временем, подобно тому, как созревают плоды. В эпоху Ренессанса депрессию, взросление и индивидуальность рассматривали вместе. Печаль взросления является частью становления индивидуальностью. Меланхолические мысли вырезают внутреннее пространство, где может обосноваться мудрость. В этом смысле депрессия является процессом, ускоряющим важную коагуляцию мыслей и эмоций. С возрастом наши идеи, ранее легкие, беспорядочные и несвязанные, становятся более плотно собранными в ценности и философию, которые придают нашей жизни прочность и устойчивость. Из-за болезненной пустоты часто хочется искать выход из депрессии. Но вхождение в это настроение и мысли может принести глубокое удовлетворение.

Депрессия часто изображается как состояние, в котором нет мыслей — не за что зацепиться. Но если расширить видение и понять, что чувство пустоты, потеря знакомого отношения и структуры жизни и исчезновение энтузиазма, что кажется негативным, являются элементами, которые можно использовать для придания жизни свежего взгляда. Одна из значительных тревог, ассоциируемых с депрессией — что она никогда не закончится, что жизнь никогда не станет снова радостной и активной.

Пустота и растворение смысла, часто присутствующие в депрессии, показывают, как мы привязались к нашим способам понимания и объяснения своей жизни. Наша персональная философия и наши ценности часто слишком плотно упакованы, так что не остается места для тайны. Тогда приходит депрессия и создает в них отверстие. Древние астрологи считали Сатурн самой удаленной планетой, находящейся в холодном и пустом космосе. Депрессия создает дыру в наших теориях и предположениях, но даже этот болезненный процесс можно приветствовать как необходимый и ценный источник исцеления.

Депрессия может быть как нормальной, так и патологической. Нормальная депрессия — это естественная реакция личности, уместная в определенных обстоятельствах и проходящая со временем. Так же, как и тревожность, при определенных условиях депрессия может превратиться в психическое расстройство с присущими ему специфическими механизмами и определенной динамикой. Таким образом, к депрессии существует предрасположенность, и в этом состоит одно из главных различий между нормальной депрессией и разнообразными расстройствами. Одно и то же событие может по-разному вводить людей в депрессию. При нормальной депрессии такое настроение проходит, при патологической — к нему проявляется определенная предрасположенность.

Юнг объяснял депрессию с точки зрения концепций, вытекающих из его теории либидо, которая объясняет распределение психической энергии. Эго-сознание в нормальном состоянии имеет достаточную энергетическую подпитку. Когда при воздействии определенных факторов значительная часть этого энергетического запаса поступает в бессознательное, эго-сознание начинает истощаться. Депрессия — это собственное переживание ЭГО при недостатке энергии. Слова Юнга:

Бессознательное очень просто набирает недостижимую высоту; оно обладает такой привлекательной силой, что может сделать недостоверным все содержание сознания, — иными словами, оно может вытеснить либидо из мира сознания, тем самым создав «депрессию», abaissement du niveau mental… . Но, принимая во внимание это обстоятельство, мы должны в соответствии с законом сохранения энергии ожидать накопления ценности — т. е. либидо — в бессознательном.

Депрессия — аффективное состояние личности, заключающееся в подавленности, состоянии безысходности и обшей пассивности поведения. Депрессивное состояние—аффективное состояние, характеризующееся отрицательным эмоциональным фоном, изменением мотивационной сферы когнитивных (связанных с познанием) представлений и общей пассивности поведения. Субъективно человек в состоянии депрессии испытывает тяжелые, мучительные эмоции и переживания — подавленность, тоску, отчаяние. Депрессия — это сильная тоска, сопровождающаяся чувством отчаяния и тревоги.

«Мне нужен мешок кокаина. Пережитые муки, чаще всего, выше человеческих сил», — так писал Фрейд в 1895 году, за год до того, как он отказался от наркотика.

Депрессия у подростков — совершенно другое дело, до конца еще не изученное. Данный возрастной период часто сопровождается грустью и печалью, которые не редко достигают такой степени, что подросток добровольно расстается с жизнью. Депрессии у подростков могут выступать в «чистом» виде и в какой-то маске, чаще соматической. Обычно во втором случае подростки жалуются на общую слабость, разбитость отсутствие аппетита, непонятные боли в разных частях тела и т. п. Всякое неуважение к подростку, грубое к нему отношение (учитывая тем более повышенную ранимость и чрезмерную чувствительность подростков всякого рода замечаниям и нотациям) — это и многое другое могут вызвать пониженное настроение или резко заострить его, а от этого до непоправимой беды один шаг.

Характерные признаки депрессии: сниженное, подавленное настроение (грусть, печаль, тоска, уныние и т. д.); утрата прежних интересов и способности получать удовольствие от того, что ранее это удовольствие приносило; снижение активности, энергичности, способности к деятельности, двигательная заторможенность.

Дополнительные симптомы: замедление мышления, снижение способности думать и сосредоточиться; неадекватно низкая самооценка, идеи собственной никчемности, виновности, отсутствие уверенности в себе, трудность в принятии решений; пессимистическая оценка внешнего мира, своего прошлого и будущего; мысли о смерти и нежелании жить, стремление нанести себе повреждения или даже покончить с собой; аффективные иллюзии, психические гипестезии.

Очень характерные симптомы депрессии — нарушения вегетативных (соматических) функций: снижение аппетита и потеря веса (по DSM-IV этот симптом считается положительным, если пациент потерял за последний месяц 5 % и более своего первоначального веса); расстройство сна в виде ранних утренних пробуждений; снижение либидо, нарушения менструального цикла; боли в сердце, тахикардия, тяжесть и сдавление в груди («предсердная тоска»), колебания артериального давления; запоры, сухость кожи и слизистых оболочек и др.

Практическая часть

Внутреннему конфликту присущ парадокс, который затрагивает каждого. Чтобы стать самим собой, следует расстаться с вполне оправданной детской надеждой на то, чтобы тебя принимали таким, какой ты есть. Отказаться от этой надежды, научившись себя любить и быть в себе уверенным, — значит оставаться в депрессии. Зачастую, чтобы выйти из депрессии, следует пойти на риск и открыться тому, чего мы боимся больше всего, что препятствует нашему личностному росту. Если откликнуться на зов своей души, то есть большая вероятность испытать очень сильную и острую тревогу, оказаться во власти страха, защитой от которого является чувство вины, — страха перед одиночеством. Иногда это можно ощущать, как абсолютную смерть. Это состояние — депрессия.

Так полезна или опасна депрессия? Опасно застрять в капсуле депрессии. Жизнь пройдет мимо! Мы не сможем порадоваться тому хорошему, что имеем, и изменить к лучшему в своей жизни то, что возможно. Также есть риск, обезумев от сильной душевной боли, наворотить в своей жизни еще больше проблем и, таким образом, приобрести дополнительные причины для депрессии. И конечно, пробовать такие «лекарства» от депрессии, как алкоголь, наркотики — играть с огнем. В чем польза депрессии? Душевная боль, как и любая другая боль, сигнализирует о неблагополучии и дает шанс это неблагополучие устранить. Для начала нужно докопаться до истинных причин депрессии, понять себя и свои проблемы. Затем требуется их ревизия. Что-то возможно исправить, на что-то пересмотреть свои взгляды, с чем — то смириться и найти способ «мирного существования» с ним. Пройдя путь успешно через все это, человек становиться более сильной и мудрой личностью. Иногда удаются те достижения, о которых раньше и не мечталось. А иногда удается просто посмотреть другими глазами на жизнь и увидеть в ней нечто прекрасное и ценное, на что раньше не обращал внимание. В результате жизнь меняется к лучшему, расцвечивается более яркими красками. Это конструктивный выход из депрессии. Он подобен хирургической операции, которая ведет к выздоровлению!

Юнг считал, что депрессия сопутствует нормальному развитию личности и вовсе не обязательно является патологической. Такая точка зрения позволила ему оценить связь, существующую между нормальной депрессией и процессом трансформации. В таких случаях депрессия является целенаправленной.

Клиническая презентация

Далее в данном разделе описан клинический случай длительной работы с клиентом страшим подростком. Данная работа развёрнуто показывает как тревога сепарации от семейной системы погружает юного клиента в переживание ранних потерь и психологических дефицитов через депрессивные переживания. Также уделено внимание работе с семьей в процессе психологического отдаления ребёнка.

Литература:

1. К. Г. Юнг. Тэвистокские лекции.
2. К. Г. Юнг: Жизненный рубеж (адаптивные фрагменты) «Современный человек в поисках души».
3. З. Фрейд: «Печаль и меланхолия».
4. Д. Винникотт: «Маленькие дети и их матери».
5. М. Малер, Ф. Пайн, Бергман А. «Психологическое рождение человеческого младенца: симбиоз и индивидуация».
6. Дж. Крейсман, Х. Страус: «Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять».
7. Симона Мацлиах-Ханох: Сказки обратимой смерти. Депрессия как целительная сила.
8. Р. Джонсон, Дж. Руль: Проживая свою непрожитую жизнь.
9. Сибилянтных Биркхойзер-Оэри: Мать. Архетипический образ в волшебной сказке.

Записи по теме