Утраченная связь с собой — отсутствующий отец. Комплекс Афины-Антигоны
Мы начинаем публикацию выпускных работ наших коллег, которые успешно завершили обучение по Базовой программе «Основы аналитического консультирования и юнгианской терапии» в 2024 году. Работа, с которой мы предлагаем вам познакомиться, — это работа Вероники Юхименко «Утраченная связь с собой — отсутствующий отец. Комплекс Афины-Антигоны».
Эта работа, как алхимическая реторта, наполнена не только моими личными переживаниями, но и профессиональными осмыслениями, многое трансформировала во мне. Поэтому я оставлю здесь только часть своей работы, где есть немного обо мне, а также о важных для меня аналитических теориях. Однако осмысления случаев из моей практики не будет, в соответствии с принципом конфиденциальности.
Начало пути
Я знала тему своей работы ещё за год до её написания, но чем меньше оставалось времени, тем больше в голове путались мысли, связанные с темой, они накапливались и создавали огромную напряженность. Моё тело было переполнено… Моё тело уже не могло сдерживать этот пресс.
— За этот год моё горло болело не меньше пяти раз, и я теряла голос дважды. Появилось ощущение, что именно через напряжение и перегрузку я устанавливаю связь с темой. Я буквально начала ощущать своё тело. Время шло, в голове я перебирала свою историю, кейсы, которые хотела бы описать в своей работе, примеры героинь из мультфильмов и сериалов.
— Ожидание идеальности результата от самой себя парализовало, а вера в то, что я справлюсь, со стороны группы и преподавателя ощущалась как атака. У меня был опыт, когда в тебя не верят и не ожидают от тебя ничего — это наполняло меня гневом и желанием доказать, что они ошибаются. Хотелось ворваться с «величественным криком» и проявить себя… Я есть, мои мысли и чувства имеют ценность, я буду проявляться, и вы увидите и услышите меня.
— Но как это, когда в тебя верят? Как это, когда ожидают от тебя хорошей работы? Я не знала этого. Я была растеряна.
Эти чувства и внутренние переживания могут быть знакомы многим, ведь это путь к своему собственному голосу.
«Если мы будем психоаналитически исследовать нашу собственную жизнь, то сможем увидеть властную руку, которая незаметно ведет нас к нашим судьбам, и эту руку не всегда можно назвать милосердной. Часто мы говорим, что это правая рука Бога или рука Дьявола, власть инфантильной констелляции с течением тысячелетий превратилась в убедительный материал для религии. Мы не хотим сказать, что должны возлагать вину за наследственный грех на наших родителей. Если слишком чувствительный ребенок с самым сильным ощущением повторяет в своей душе нелепые особенности своих родителей, то вина в том, что его судьба становится фатальной, лежит в нем самом, в особенностях его организации. Однако так бывает не всегда. Родители могут внести несчастье в душу ребенка, когда они пользуются его незрелостью, чтобы сделать его рабом своих собственных комплексов, к сожалению, это происходит слишком часто. Вспомним о родителях, которые уничтожают своей критикой зародыши всякого самостоятельного чувства и мышления в своих детях; родителей, которые балуют дочерей, не умея должным образом скрывать свою эротичность и тиранию чувства; родителей, которые опекаются сыновьями и властно толкают их по пути той единственной профессии, чтобы в конце концов найти им «подходящую» пару. Вспомним и о матерях, которые окружают ребенка уже в колыбели нездоровой нежностью, делают из него потом куклу-собственность и позволяют себе впоследствии ревниво ковыряться в их эротике. Возникает вопрос, в чем же эта чарующая сила родителей, которая порой привязывает детей к ним на всю жизнь. Психоаналитику известно, что она не в чем ином, как в двусторонней сексуальности». (К.Г. Юнг)
Архетип Отца проявляется во многих культурных произведениях, которые вдохновляют и влияют на нас. Они рассказывают истории о родительских отношениях, о том, как они могут быть источником поддержки и вдохновения, но также о том, как они могут ограничивать и сдерживать наши мечты и амбиции. Эти истории напоминают нам о важности сохранения своей индивидуальности и независимости, даже если это означает противостояние родительскому авторитету.
Влияние «Отсутствующего отца»
В своей истории я постараюсь исследовать влияние Отсутствующего отца (отсутствующего физически или психологически) на возможность Дочки опираться на собственные ноги и проявлять свой уникальный голос в большом мире, в мире Отца. Останавливать своим голосом насилие, которое совершает отец, не видя свою дочь, её уникальность, и останавливать внутреннего отца, идентифицируясь с маскулинностью и девальвируя феминность.
«Отсутствие отца влияет на тело, разум и дух дочери. Отсутствие указывает на пространство в психике, которое должно было быть заполнено, и в результате этого дефицита оно становится особенно заметным и требует внимания.
Отсутствие также в значительной степени является «призывом к появлению позитивного потенциала… оно открывает возможность для развития нового мышления и свежего восприятия» (Kohon, 1999, стр. 114-115). По многим причинам отец является значимой фигурой для психологической и физической жизни дочери на личностном и культурном уровнях. «Отец имеет решающее значение в судьбе отдельного человека» (Jung, 1961, стр. 303). Эта цитата Юнга напоминает нам о важности любящего отца для развития личности дочери. Чрезмерная идентификация с отсутствующим отцом, а также пережитое пренебрежение, имеют серьезные последствия. Дочь может проживать жизнь бессознательно и чувствовать себя внутренне пустой, лишенной связи с собой.
Когда отец отсутствует, дочь задает вопрос, ценят ли её и достойна ли она любви. Когда отец не видит её, не уважает и не находится рядом с ней, в её сердце образуется дыра, нити, связывающие её личность в единое целое, рвутся. Она отправляется в путешествие, чтобы восстановить свою целостность и вернуть недостающие части» (Сюзан Э. Шварц, «Отсутствующий отец и его влияние на дочь»).
«Отсутствие достаточно хорошего опыта взаимодействия с отцом создаёт основу для безразличного и отстранённого отношения к себе. Преданность "мертвому отцу" вызывает чувство деперсонализации и дистанцирования, связанное с неспособностью установить связь. Внимание дочери привлекает отец, или другие мужчины, или мужской мир в целом, или её привлекают многочисленные образы сильного отца, которые существуют в культуре. Она ждёт его одобрения, чтобы начать жить. Но этого нет. Эти психологические дыры приводят к неспособности любить или максимально использовать свои дарования (Green, 2001, p. 176). Развивается депрессия, нарушается связь с телом, а личная история не складывается в связное повествование. Отсутствие отца создаёт дыру, в результате которой формируется внутренняя культура пренебрежения собой, деструктивного самоотчуждения и самоуничижения с преобладанием мазохистских черт (Green, 2002, p. 644)».
Камнем преткновения является предательство отца, то есть нарушение отцовского обещания, лишение поддержки и любви, и тот эффект, который это предательство оказывает на разум, тело и способность дочери любить себя и других. «Первичный контекст, в котором переживается предатель, — это семья, поскольку именно в ней скрепляется первый договор о любви, договор, который несет угрозу и одновременно позволяет индивидуальному психологическому рождению» (Carotenuto, 2015, p. 43).
Негативное воздействие отсутствующего отца прямо пропорционально степени его отсутствия. Его отсутствие способствует формированию неадекватного самовосприятия, оставляет дочь незрелой и покорной. Дочь может чувствовать двойственное отношение к своей жизни, гнев и депрессию. Отец должен подпитывать эмоциональную жизнь дочери и ее чувство ценности, но когда его нет, этого не происходит. Вместо любви дочь получает пустоту. С пустотой невозможно сформировать надежную привязанность, но и отделиться от нее тоже не получается. Это приводит к возникновению мазохистских установок, направленных в основном на себя, и дефициту любви к себе. По сути, она находится в плену отсутствующего отца и не осознает этого. Травма, нанесенная отсутствием отца в раннем возрасте, может вызвать у дочери ненависть и желание дистанцироваться не только от него, но и от других мужчин, а также закрыть доступ к маскулинным и фемининным аспектам в самой себе. Отсутствие отца создает вокруг дочери атмосферу страданий и разочарования, часто убивая ее творческий потенциал и лишая жизненных сил. На всех ее начинаниях лежит отпечаток депрессии, тревоги и ненадежных отношений.
Рональд Бриттон. Комплекс Афины-Антигоны (Britton, 2002)
Согласно Бриттону, Фрейд ошибался, считая «кастрационный» или «маскулинный комплекс» женщин, который, как предполагал Фрейд, является нормальной частью женского развития, неправильной концепцией. Бриттон рассматривал зависть к пенису, которую Фрейд считал нормальным развитием, как психологическую девиацию или переоценку, проявляющуюся в анализе меньшинства женщин. Кроме того, он считал это фаллической идеализацией у женщин, аналогичной тому, что у мужчин называлось «фаллическим нарциссизмом». Дана Биркстед-Брин убедительно провела различие между «фаллосом» как нарциссическим атрибутом самости и «пенисом как связью», как плодотворной связью, ведущей к зачатию. Пенис как связь — это органический способ соединения в творческих отношениях, как буквально, так и символически. Фаллическая идеализация — это место раздутого самоуважения у мужчин, сосредоточенное на фаллосе как демонстративном, а не репродуктивном органе, с инвестированием в то, что воспринимается как фаллические атрибуты. У женщин областью инвестиции желаемого превосходства в маскулинности и её манифестной локализации является пенис.
В книге "Секс, смерть и Супер-эго" Бриттон описывает фаллическую идеализацию у некоторых женщин, которые идеализируют своих отцов и считают себя «папиной дочкой навсегда». Они воспринимают себя как продукты идеализированного фаллоса отца и его жриц. Он встречал это в анализе нескольких женщин как девиантное развитие, но не как иллюстрацию женского развития в целом. Бриттон считает, что Фрейда привели два анализа собственной дочери Анны к выводу, что такая особенность развития характерна для всех женщин. Его ответ на собственный вопрос «Что хочет женщина?» был фаллос. Из-за этого он, по крайней мере на некоторое время, сместил акцент в своей теории Эдипова комплекса: в 1925 году он считал Эдипов комплекс лишь вторичным по отношению к кастрационному комплексу у женщин: «Она отказывается от желания иметь пенис и заменяет его желанием иметь ребенка, и для этой цели выбирает как объект любви отца. Мать становится объектом ее ревности... Когда позже привязанность к отцу терпит неудачу, и девочке приходится её оставить, она может уступить место идентификации с отцом, и таким образом девочка может вернуться к маскулинному комплексу и, вполне вероятно, зафиксироваться на нем» (Freud, 1925a, p. 256).
Анна Фрейд начала свой первый анализ у отца в 1918 году, и статья Фрейда «Детям бьют» (Freud, 1919) была основана на нем. Стрэйчи (Strachey, 1934), основываясь только на самом тексте, выбирают эту статью как стартовую точку новых взглядов Фрейда на женскую сексуальность. Бриттон считал новую теорию Фрейда о «женском маскулинном комплексе» как такую, что описывает особый тип отношения некоторых женщин к своим отцам. Это особое отношение дочерей неблагоприятно для их развития, поскольку существует за счет их отношений и идентификаций с матерями, а значит, и для их будущих отношений с самими собой как с женщинами. По мнению Бриттона, оно обычно порождено трудностями в их детских отношениях с матерями и компенсаторной идеализацией отношений с отцом. Эта идеализированная привязанность может казаться жизненно необходимой и действительно может быть таковой в некоторых случаях на ранних стадиях развития, но если она сохраняется, то сама становится препятствием для реализации этих женщин как женщин.
Бриттон назвал это комплексом Афины-Антигоны (Britton, 2002). Он предположил, что Афина, не имеющая матери, торжествующий «младенец великого отца», и Антигона, которая, не имея матери, поддерживала «великого отца в упадке», — это персонификации психической установки, принятой некоторыми женщинами. В каждой из этих двух ролей чувство собственной значимости женщины исходит из того, что она — дочь отца.
Пренебрежение женственностью и материнским телом составляет ядро позиций как Афины, так и Антигоны. В первой это триумфальное отрицание через фаллическую идентификацию того, что она обычная женщина, во второй — более тонкое женское унижение женственности через мазохистическое самоуничижение. Со своей фаллической идеализацией или обесцениванием фемининности они служат примером комплекса «женской кастрации» или «маскулинности».
Самим Зевсом рождена была богиня Афина Паллада. Зевс-громовержец знал, что богиня ума, Метида,будет иметь двое детей: дочь Афину и сына, необыкновенного ума и силы. Мойры, богини судьбы, открыли Зевсу тайну, что сын богини Метиды свергнет его с престола и отнимет у него власть над миром. Испугался великий Зевс. Чтобы избежать грозной судьбы, которую предвещали ему мойры, он, усыпив богиню Метиду ласковыми словами, проглотил ее, прежде чем у нее родилась дочь, богиня Афина. Через некоторое время почувствовал Зевс страшную боль в голове. Тогда он позвал своего сына Гефеста и приказал разрубить себе голову, чтобы избавиться от невыносимой боли и шума в голове. Махнул Гефест топором, сильным ударом расколол Зевсу череп, не повредив ему, и вышла на свет из головы громовержца могучая воительница, богиня Афина Паллада. В полном вооружении, в блестящем шлеме, с копьем и щитом предстала она перед изумленными глазами богов-олимпийцев. Грозно потрясла она своим блестящим копьем. Воинственный зов ее раскатился далеко по небу, и до самых основ потрясся светлый Олимп. Прекрасная, величественная, стояла она перед богами. Голубые глаза Афины горели божественной мудростью, вся она сияла дивной, небесной, могучей красотой. Славили боги рожденную из головы отца Зевса любимую дочь его, защитницу городов, богиню мудрости и знания, непобедимую воительницу, Афину Палладу.
Аналитическая работа Мелани Кляйн с маленькими детьми подтвердила, как на то надеялся Фрейд, множество теорий о детской сексуальности, которые основывались на анализе взрослых. Однако эта работа также добавила новые теории и изменила другие: Кляйн превратила первичную сцену в открывающий акт эдипальной драмы, за которым следуют фантазии гетеросексуальной и гомосексуальной версий Эдипова комплекса у обоих полов с бисексуальностью как нормой. Классический Эдипов комплекс становился кульминацией (climax), а депрессивная разрядка (anti-climax) наступала в заключительном акте восстановления первичной пары, когда ребенок снова оказывался зрителем (Britton, 1991). Согласно Кляйну, обычная ситуация для девочки - это зависть к материнскому владению отцовским пенисом, а также детьми, которых мать порождает. Двойной удар для девочки - видеть, что отец способен удовлетворить мать пенисом, которым девочка не обладает, а также мучительно осознать, что у нее нет груди и детей, которые есть у матери. И кроме того, в отличие от своего брата, она не имеет ничего из того, что не имеет матери. При таком положении вещей в основе комплекса маскулинности девочки оказывается желание забрать отцовский пенис у матери для себя. В таком случае видеть, что мать лишена пениса («кастрирована»), для девочки означает считать, что она повреждена и ограблена желаниями самой девочки, что приводит к депрессивной тревоге и вине. Маскулинный комплекс в триумфальном варианте Афины при таком сценарии будет маниакальным отрицанием значимости матери и пренебрежительным отклонением ее как дефективного существа. На позиции Антигоны значимость матери также подвергается отрицанию, и все внимание уделено бедному отцу, который - теперь, когда он больше не обладает прежними магическими фаллическими способностями, - может рассчитывать только на свою дочь и в жизни, и в увековечивании после смерти. Используя терминологию, которую предложила сама Анна Фрейд, мы можем описать позицию Афины как «идентификацию с агрессором», а позицию Антигоны как «альтруистическую капитуляцию». В главе об альтруистической капитуляции в своей книге «Эго и механизмы защиты» (Anna Freud, 1936, p. 128) Анна Фрейд снова выступает в качестве пациентки, на этот раз обозначая себя как «гувернантку» (р. 128). Случай гувернантки прекрасно иллюстрирует то, что я называю позицией Антигоны.
МАСКУЛИННЫЙ КОМПЛЕКС в аналитическом кабинете
В аналитической практике значительное количество женщин временно переходит в позицию Афины или Антигоны, это часть тех циклических движений, которые возникают в процессе продвижения анализа вперед. Меньшая их часть остается на одном или другом полюсе этой позиции большую часть времени, а еще меньшая — полностью организует свою жизнь, свою систему убеждений и свои отношения в соответствии с ней. Из собственного опыта Бриттона мы можем видеть, когда пациентка находится в позиции Афины, она формирует идеализированное перенесение специфического вида. Аналитик, если это мужчина, рассматривается как источник мудрости, и его мышлению придается эротическое значение. Беседам между аналитиком и пациенткой также придается особое значение, и таким образом связь между ними идеализируется, в фантазии она также является фаллосом, а взаимодействия в анализе воспринимаются как символический сексуальный акт. Эта магическая связь-фаллос ощущается совместным владением, пока пациентка верит во взаимную идеализацию. По сути, это определенная форма маниакальной защиты; пациент не претендует на всемогущество или всезнание или на личное владение идеализированным пенисом отца. Афина довольствуется тем, что она Ученица Чародея, дочь Зевса, его «правая рука», единственный пророк Бога, богиня мудрости. Претензия на всезнание, на то, что она Бог, что у нее всемогущий пенис, привела бы к быстрому разрушению иллюзии или радикальному разрыву с реальностью. Тогда как атрибутивная проекция этого созданного фантазией всемогущего пениса/ума на отца позволяет сохранять его посредством не более чем поклонения герою и иллюзии взаимной идеализации. Когда эта иллюзия рушится, возникает не чувство утраты, а фантазия буквальной или символической «кастрации». Если фаллос символически приравнен к интеллекту, следующее чувство кастрации переживается как утрата всей умственной способности, как тупость.
А если аналитик женщина?
В моей практике чаще встречались случаи женщин в позиции Антигоны, а вот в позиции Афины женщины стали обращаться, когда я почувствовала себя более уверенно в своей позиции аналитически ориентированного психолога.
В моей практике я наблюдала, что женщины с ярко выраженным комплексом Афины обращаются в практику в период материнства, чаще всего именно ко мне, когда их дочери достигают возраста 12-22 месяцев или 12-14 лет. Обобщая различные запросы моих клиенток, можно сказать, что выбор меня как специалиста для работы был сделан благодаря особенностям совпадения имени, а также характерные запросы — получить поддержку и сопровождение в материнстве, так как периодические отторжения дочерью матери становились очень болезненными и сопровождались ощущением, что она что-то делает не так и является плохой матерью.
Также были запросы, связанные с собой: разобраться в отношениях и в себе, ведь пришло время становиться мамой, но нет уверенности, что могу идти в материнство с моим мужем. Это те запросы, с которыми я столкнулась в своей практике, работая с женщинами, у которых был ярко выраженный комплекс Афины. Будущее материнство или материнство на ранних этапах, особенно в контакте с дочерью, запускало напряжение и поиск способов изменить это ощущение. Поиск построения и проживания отношений с дочерью, с миром и с собой по-новому. Отправляться в свой собственный путь и искать связь с собой.
В этой работе приведены два развернутых клинических случая с внутренней позицией Афины как идентификация с отцовской фалличностью и Антигоны — «альтруистическая капитуляция», но они останутся во внутреннем пространстве.
Вместо этого хочу завершить посланием из фильма:
Язык цветов, который стоит услышать!
«Дорогая Элис, когда мы молчим — они побеждают! Потерянные цветы — это истории, которые я должна была рассказать тебе, но я всё ещё искала ответы. Женщины приезжали сюда и вечерами рассказывали свои истории, а я записывала. Запись — чёрным по белому. Эти истории я начала записывать с молодости.
Мой голос отобрал жестокий преступник на реке, когда я была юной девушкой. Я позволила мужчинам меня заткнуть. Записывая эти истории, я возвращала себе голос.
Потерянные цветы — это женщины, чьи жизненные истории были стёрты, в основном мужчинами. Мужчинами, которые никогда не будут отвечать за то, что совершили, потому что они наши сыновья, наши братья, наши отцы, наши возлюбленные, наши Герои!
Выступить против них, против людей, которых мы любим, которым доверяем, с которыми живём под одной крышей, которые должны нас защищать, рассказать эти истории и быть услышанными — это так сложно.
Но мы платим за своё молчание, Элис. Секреты, стыд — это всё нас съедает. Это позволяет таким мужчинам быть авторитетом. Они могут переписывать историю, стирать нас, решать, кто мы!
Я вернула себе голос, слушая истории других женщин. Когда они говорили, я понимала, что я не одна. Я рассказываю свою историю, Элис, чтобы добавить к твоей, что у тебя есть Голос, прекрасный и мощный! И пришло время им воспользоваться!»
Проявите свой Голос!